Елена Игнатова - Загадки Петербурга I. Умышленный город
Тайное возмущение воцарением Екатерины не стихало в Петербурге. В 1726 году полицейские нашли у Исаакиевского собора подметное письмо, в котором императрицу называли похитительницей престола, бранили и осуждали ее частную жизнь. За выдачу автора пасквиля назначили награду в тысячу рублей. Наградные деньги были положены в нескольких местах города на фонари, охраняемые солдатами, готовыми отдать их доносчику. Но никто не донес. Сумму награды удвоили — безрезультатно.
Императрицу занимали только развлечения и наряды. Эта ее страсть порождала новые указы: «Императрица Екатерина Алексеевна… любила… и тщилась украшаться разными уборами и простирала сие хотение до того, что запрещено было другим женщинам подобные ей украшения носить, яко то убирать алмазами обе стороны головы, а токмо позволяла убирать левую сторону; запрещено стало носить горностаевые меха с хвостиками, которые одна она носила, и сие… обыкновение учинилось почти узаконение, присвояющее сие украшение единой Императорской фамилии, тогда как в немецкой земле и мещанки его употребляют», — писал историк М. М. Щербатов в сочинении «О повреждении нравов в России». Кроме того, императрица предавалось неумеренному пьянству. Чтобы не нарушать ее тяжелого сна, горожанам запрещалось шуметь возле дворца, ездить на телегах. Мостовую перед дворцом устлали соломой, заглушающей шум проезжающих карет.
В делах управления Екатерина I положилась на своих вельмож, в первую очередь на Меншикова. Петр Великий умел смирять честолюбие и корыстолюбие своих приближенных, пресекать их интриги. Его не стало, и теперь каждый мог искать своей выгоды. Меншиков занялся устранением политических соперников: его усилиями многих соратников Петра отправили служить подальше от Петербурга или сослали. В дальнейшем это роковым образом сказалось на судьбе многих петровских начинаний, в том числе и на судьбе Петербурга.
И хотя, по замечанию историка С. М. Соловьева, «дела преобразователя, не идущие вразрез с интересами вельмож, не встречали сознательного противодействия ни в ком из русских, стоящих наверху», в борьбе за власть до этих начинаний никому не было дела, и постепенно они мельчали, угасали.
При Петре государственные учреждения регулярно сообщали через газету «Санкт-Петербургские ведомости» о своей деятельности. После его смерти это правило постепенно забывается, и о нем приходится напоминать специальным указом. И сам Петербург пустеет: многие каменные дома брошены недостроенными, они стоят без крыш, разрушаются от непогоды. Хозяева отказываются достраивать их, ссылаясь на «недостаточность», переезжают в Москву, поближе к своим имениям. А простой народ покидает город, не объясняясь насчет разорительности жизни в столице. И только дворец и усадьба Меншикова, фактического правителя России, продолжают украшаться. От Меншиковского дворца перекинут через Неву к церкви Св. Исаакия Далматского первый наплавной мост в городе.
Александр Меншиков был фактическим правителем государства — временщиком, как называли таких людей, вкладывая в это слово много ненависти. В рассказе о жизни Петербурга нам не раз придется упоминать о временщиках и фаворитах, роскошная жизни которых в столице пришла на смену суровым временам Петра I. Богатство Меншикова вызывало изумление не только в России. Вышедший из низов, талантливый полководец и хитрый политик, Меншиков своей деятельностью при Петре принес немало пользы. С его главными пороками: властолюбием и алчностью — царь справлялся то окриком, а то и побоями. Теперь, после воцарения Екатерины I, его прежней любовницы, Меншиков стал хозяином положения. Он без зазрения совести присваивал чужое, получая все новые звания, не считаясь ни с кем. Меншиков был сказочно богат: ему принадлежали шесть городов и девяносто тысяч крепостных. В доме временщика находился огромный штат прислуги, французские повара. Некоторые его парадные обеды состояли из двухсот блюд, и подавали их на золотом сервизе.
В праздничные дни весь Петербург собирался смотреть на выезд Меншикова в царский дворец. Через Неву он переправлялся на нарядной барке, обитой зеленым бархатом. Затем начиналось торжественное шествие. Впереди бежали скороходы, за ними ехали музыканты и пажи, следом в великолепной карете, сделанной в форме веера, сверкающей зеркальными стеклами, золотыми гербами и золотой княжеской короной, — светлейший князь Александр Меншиков.
Карету везла шестерка лошадей, в попонах из малинового бархата, по сторонам кареты ехали двенадцать камер-юнкеров. Замыкал процессию отряд драгун собственного княжеского полка. Шествие сверкало красками, звучала музыка. Никогда петербуржцы не видели ничего подобного при выездах Петра Великого.
Своим деспотизмом и грабительством Меншиков скоро стал ненавистен всем. Но фаворит был недосягаем, и всякого, кто пытался бороться с ним, ждало поражение. И даже когда 6 мая 1727 года неожиданно умерла Екатерина I, это не поколебало его положения. Императором стал одиннадцатилетний сын Алексея — Петр II. Меншиков был объявлен регентом, причем, по завещанию Екатерины, император должен был через несколько лет жениться на его дочери. 25 мая 1727 года в столице торжественно праздновалось обручение Петра II с Марией Меншиковой. За несколько дней до этого фаворит получил желанное звание генералиссимуса. Его карьера была в зените. Для присмотра за юным императором Меншиков переселил его с двенадцатилетней сестрой Натальей из Зимнего дворца в свой, расположенный на Васильевском острове (тогда остров назывался Преображенским). А воспитание мальчика поручил Андрею Ивановичу Остерману — человеку образованному, ловкому дипломату, умнице и большому мастеру интриги. Фаворит не подозревал, что последний талант его ставленника Остермана обернется против него самого: юный император терпеть не может учебы, и Остерман клянется, что не стал бы требовать ничего, да Меншиков настаивает! Однако учитель готов на всякие поблажки, и ученик благодарен ему, а Меншикова ненавидит со всею страстью лентяя. Напрасно тот выписывает из Москвы в Петербург царскую соколиную охоту и собак, устраивает праздники. Между ними происходят крупные столкновения. Вот характерный пример: один из городских ремесленных цехов поднес в подарок царю деньги, тот велел отослать их сестре, однако Меншиков отнял их. «Я тебя научу, что я император и что мне надо повиноваться!» — в бешенстве кричит мальчик. Глухие слухи об этих конфликтах ходят по городу, но, кажется, Меншиков неуязвим.
И все же этого человека, который был богаче императора и обладал неограниченной властью, свергли дети: двенадцатилетний Петр, его тринадцатилетняя сестра и их ближайшая подруга, семнадцатилетняя тетка — дочь Петра I Елизавета. Им ненавистна опека временщика. И Меншиков, хитрый политик и интриган, оказывается бессилен перед их сопротивлением. Он собирается, например, серьезно поговорить с царевной Натальей, а она, услышав его шаги, выпрыгивает в окно и убегает в сад. А когда Меншиков заболевает, царственные дети покидают дом и возвращаются в Зимний дворец.
Наконец наступает развязка: 7 сентября 1727 года гвардии приказано подчиняться лишь приказам императора. Утром 8 сентября в Меншиковский дворец является майор Салтыков и объявляет временщику об аресте. Тот при этом известии падает в обморок. Без всякой судебной процедуры Меншикова и его семью отправляют в ссылку. Почти все его имущество, кроме самого необходимого, конфискуют. 10 сентября горожане собираются перед Меншиковским дворцом, чтобы увидеть отъезд одного из создателей города, его первого генерал-губернатора. И этот последний «траурный парад» так же театрально эффектен, как прежние: «Впереди огромного поезда ехали четыре кареты шестернями: в первой сидел сам светлейший князь с женою и свояченицей… во второй — сын его с карлою, в третьей — две княжны с двумя служанками… все были в черном. Поезд провожал гвардейский капитан с отрядом из 120 человек…» (С. М. Соловьев. «История России с древнейших времен»).
Трудно вообразить всеобщую радость, вызванную в городе падением временщика. На улицах люди поздравляли друг друга и рассказывали самые невероятные истории: что Меншиков просил у прусского короля десять миллионов талеров, что он готовил государственный переворот… Но воображение поражало даже не это, а размеры конфискованного богатства: четыре миллиона русских денег, девять миллионов в лондонских и амстердамских банках, на миллион драгоценностей и, наконец, двести пудов серебряной посуды. Начинал карьеру Меншиков, не имея ни гроша.
Теперь же, снова потеряв все, он отправлялся со своими близкими в Сибирь, в Березов. Большинство из них вскоре там умерли. Через три с половиной года назад вернулись лишь его сын и дочь.
«Безумное» XVIII столетие было полно необыкновенных человеческих судеб, авантюр, ослепительных взлетов и трагических падений. Недаром в литературе этой эпохи постоянно присутствует тема колеса Фортуны, непостоянства и изменчивости счастья. К Меншикову можно отнести известную поговорку: «Из грязи — да в князи!», однако его судьба и падение ничему не научили других честолюбцев. В первые месяцы ликования из Петербурга шли письма с поздравлениями и словами вроде: «…У нас все благополучно и таких страхов теперь ни от кого нет, как было при князе Меншикове».
